Значит так, Кот
Истории о мальчике и его коте
Посвящается Чернышу, "начальнику" Грамерси-парка
1954-1962
Глава 1
Кот и Кейт
Мой отец частенько говорит, что для мальчика завести собаку может быть крайне полезно. Поэтому я завёл кота.
Мой отец вообще много говорит. Возможно, это потому что он адвокат и привык так. Ещё он низенький, с курчавыми седыми волосами вокруг лысины, так что, должно быть, считает нужным хотя бы рыкать как лев. Моя мама худая и молчаливая, и от огорчений у неё начинается астма. В нашей квартире - мы живём посреди Нью-Йорка - нет штор и ковров, и мама никогда ничего не жарит, поскольку врачи не рекомендуют усугублять астму пылью и дымом. Но я думаю, что дело не в пыли; это из-за рычания папы.
Переполох, после которого мне достался Кот, начался из-за того, что я заработал немного карманных денег, присмотрев за малышом с угла Грамерси-парка. Я потратил выручку на пластинку Белафонте. На пластинке есть место, где отец объясняет сыну, откуда берутся дети. По-моему, забавный момент, но вот мой папа слетел с катушек.
- В этом доме подобного звучать не будет! - ревёт он, - И почему ты сидишь взаперти? Работаешь нянькой, слушаешь пошлятину! В твоём возрасте я зарабатывал доставкой газет, и мы с моим верным Джефом в удачную субботу проходили по десять миль, охотясь на кроликов.
- Пап, - говорю я терпеливо, - на Третьей авеню нет кроликов. Честно-честно.
- Не ёрничай! - папа выдирает вилку проигрывателя с такой силой, что игла проскальзывает, скорее всего поцарапав пластинку. Так что я тоже начинаю кричать. Готовясь к очередному обмену любезностями, мы слышим, как мама на кухне начинает задыхаться.
- Видишь, что ты натворил! - шипит папа, - Расстроил мать!
Я в сердцах захлопываю проигрыватель, беру мяч и биту и бегу по трём лестничным пролётам на улицу.
Папа и я не в первый раз разыгрываем эту сцену, и заканчивается она всякий раз одинаково: я вырываюсь из дома и перехожу улицу к тёте Кейт. На самом деле она мне не тётя. Местные ребята называют её Спятившей Кейт-кошатницей, так как она ходит по улице в чуднОй старой одежде, ухмыляется собственному бормотанию под нос, и у неё часто живёт шесть, а то и больше, уличных кошек. Пожалуй, звучит и правда так себе, но это потому, что она живёт по-своему и не оглядывается на окружающих. Она вменяема, эта наверняка. Уж точно она разумнее, чем мой папа.
Дело было три-четыре года назад, когда я был ещё пацаном и выбежал на улицу в слезах от очередной ссоры с папой. Тогда я впервые повстречал Кейт. Я выскочил наружу, не смотря по сторонам. В ту же секунду я услышал визг тормозов, и кто-то дёрнул меня назад за воротник. Я растянулся на тротуаре.
Передо мной возвышался чёрный блестящий автомобиль с врачебными номерами, а Кейт грозила водителю зонтиком и кричала: "Иш какой важный, а кто будет следить, чтобы не давить бедных плачущих мальчуганов, перебегающих улицу?!"
Доктор выглядел смущённым, да и я тоже. Несколько прохожих остановились посмотреть и поухмыляться. Наш дворник Бутч тоже был там, грозя мне пальцем. Кейт поздоровалась с ним и сказала, что заберёт меня в гости, чтобы привести в порядок.
- Да'м, - ответил Бутч. Он говорит "Да'м" всем женщинам.
Кейт притащила меня за руку в свою квартиру. Она ничего не сказала, просто усадила меня в кресло с парой котят. Затем она заварила чая и дала миску творога.
От этого я перестал хныкать и спросил:
- А на что накладывать творог?
- Ни на что. Просто ешь. Ешь одну миску творога каждый день. Вот, возьми ещё апельсин. Но никакого печенья или конфет, всех этих крахмальных сладостей. И никакой стручковой фасоли. Это вредно.
Я вытаращился, но, пожалуй, уже тогда понял, что с Кейт лучше не спорить. Я съел творог - в конце концов, это просто безвкусная масса - и уж точно я всегда соглашался с ней насчёт стручковой фасоли.
С тех пор временами я частенько встречал Кейт. Нередко я видел её на улице, щебечущую какому-нибудь старому котяре, забравшемуся под машину, и тот всегда выходил и давался погладить. Иногда вокруг собиралась детвора, отплясывая, показывая на неё пальцем и называя ведьмой. Я чувствовал себя большим и важным, прогоняя их.
Часто я прогуливался с ней до продуктового и помогал донести домой кошачью еду, творог и фрукты. В магазине она постоянно разговаривает с собой, и если персики или арбузы попадаются какие-то не такие, то она обязательно кричит менеджеру через весь зал. Он приходит и подбирает ей особенно хороший экземпляр, чтобы не дразнить лихо.
Я познакомил Кейт с мамой, и они отлично поладили. Кейт сторонится людей, наверное, она боится насмешек; мама не сторонится, но она робкая, и из-за астмы и беспокойства за наши отношения с папой она почти не выбирается из дома и не встречается ни с кем. Они с Кейт болтали в магазинах или сидя на ступеньках в погожий денёк. Кейт качала головой насчёт астмы мамы и говорила, что болезнь пройдёт, если каждый день есть творог. Мама попыталась, но она мазала творог майонезом, который Кейт считает отравой.
В тот день, когда я поругался с папой насчёт пластинки Белафонте, погода стояла пасмурная и ветреная, и на улице не было никого из ребят. Я бросал мяч о стену с вывеской "Бросать мяч запрещено", чтобы размяться и спустить пар, а потом отправился к Кейт.
У Кейт всегда живёт кошка по имени Сьюзан и её недавние котята. Остальное по-разному. Обычно в квартире хотя бы несколько временных уличных котят, но я ни разу не видел отцов котят. В тот день Сьюзан с котятами забрались под печку и оттуда шипела на большого рыже-полосатого котищу, распластавшегося под диваном. Тот отвернулся с выражением, будто никогда и не планировал ввязываться в семейную жизнь. Для уличного он выглядел гладким и здоровым. Стоило ему повести хоть усом, Сьюзан начинала угрожающе шипеть. Она не сторонник прав отцов.
Кейт налила чаю и поинтересовалась моими делами.
- Мой папа опять пыхтит почём зря, - говорю я.
- Кто бы говорил, - замечает Кейт, заставая меня врасплох. Я решаю сменить тему.
- А что здесь делает отец котят? Раньше я не видел тут взрослых котов.
- Он заметил, как я покупаю кошачью еду, и увязался. Сьюзан не признАется, что знакома с ним. Пожалуй, я покормлю его и провожу. Красавец, - Кейт гладит его по голове, и кот подставляет лоб. Сьюзан шипит.
Кот начинает ретироваться под диван. Не задумываясь и не давая ему шанса улизнуть, я беру его на руки. Сьюзан выгибает спину и фырчит. Я чувствую, как напрягаются его мышцы перед прыжком на пол. Затем он передумывает и решает остаться у меня на коленях. Он зевает в сторону Сьюзан и отворачивается ко мне. Смерив меня взглядом, он притворяется, что обернулся лишь чтобы вылизать спину.
- Кот, - обращаюсь я к нему, - А хочешь жить у меня?
- Ха! - смеётся Кейт, - Твой папа выкинет его быстрее, чем ты скажешь "старина Джефф".
- Вот как? - задумчиво протягиваю я. Забрать Кота домой было наитием, но после зрелого размышления я решаю побороться с папой за него. Пускай папа оставит себе воспоминания о старине Джеффе и кроликах, а у меня будет тигр.
Тётя Кейт вручила мне банку с кошачьей едой и ящик с наполнителем, чтобы Кот мог жить у меня в комнате подальше от мамы с её астмой, которая, как я вспомнил, может быть и от кошек. Мы с Котом пошли домой.
Папа встретил нас брызжа и крича, но я просто устроил Кота в своей комнате и ничего не возражал, лишь бы не выйти из себя. Только пообещал, что буду держать его в комнате и сам убирать шерсть.
Свою канонаду папа завершает так:
- Полагаю, вместо кроликов вы будете охотиться на мышей. Как ты назвал этого благородного зверя?
- Смотри, пап, - объясняю я, - Я знаю, что он кот, и он знает, что он кот, поэтому его имя - Кот. И назови его хоть Достопочтенным Джоном Фицджеральдом Кеннеди, он не прибежит и не вылижет тебе руку, понимаешь?
- И пусть не прибегает! Зализывать раны здесь сейчас будет кто-то другой, - срывается папа.
- Ладно, ладно.
Если честно, мой папа иногда так долго рассусоливает, что лучше бы он уж дал себе волю и ударил меня, но этого никогда не происходит.
Мы засчитали ничью, и так у меня появился Кот.
Примечание переводчика: "Начальника" Грамерси-парка на самом деле звали Midnight.