В поисках неизведанного

I

Ввиду абсолютной невероятности произошедшего - уже кажущегося мне совершенно невозможным из безопасности и обыденности собственной библиотеки - я начинаю сомневаться, записывать ли тот эпизод, представляющийся мне всё больше гротескным, нежели ужасающим. Однако если не записать его сейчас, то я никогда не наберусь смелости рассказать всю правду - и не из-за боязни осмеяния, а поскольку сам перестану верить своей памяти. А ведь прошёл всего месяц с тех пор, как я услышал зловещее бурление, которое принял тогда за перекатывающиеся камни мелководья - всего месяц с тех пор, как я собственными глазами увидел то, в существование чего уже не могу поверить. Что касается капитана дока - и того удара, который я сейчас нанесу привычному порядку вещей - то о нём пока говорить рано, и забегать вперёд не стоит. Я постараюсь рассказать свою историю просто и без утайки, и пусть мои друзья поручатся за мою честность, а издатели данной книги их поддержат.

29 февраля я сдал свой государственный пост и уехал из Вашингтона, чтобы принять предложение профессора Фарраго - милостиво позволившего мне использовать его настоящее имя в данных записях - и уже 1 апреля я приступил к новым, отрадным обязанностям в качестве заведующего по общим вопросам департамента водоплавающих птиц при зоосаде, строящемся в Бронксовском парке (Нью-Йорк).

Неделю я погружался в рутину, осматривая свежий фундамент, изучая чертежи, продираясь вместе с геодезистами через парковый кустарник, предлагая устройство водяных спусков и бассейнов в вольерах для лебедей, гусей, пеликанов, цапель и прочих болотных и водоплавающих птиц, считавшихся приспособленными для климата Бронксовского парка.

На тот момент политика попечителей и руководства зоосада не допускала использования ни звероловов, ни экспедиций для сбора животных. Наше общество постановило целиком положиться на добровольные пожертвования, и я всегда проводил часть дня, надиктовывая ответы корреспондентам, предлагающим свои услуги охотников на крупную и мелкую дичь, ловцов самой разнообразной фауны, а также продавцам тех или иных особей, обычно по заоблачной цене.

Владельцам пятиногих котят, чесоточных рысей, лишайных койотов и пляшущих медведей я отвечал вежливым, но решительным отказом - конечно же, прежде показывая данные письма и мои ответы профессору Фарраго.

Однако как-то раз в конце мая, когда я уже шёл домой в город, меня окликнул профессор Лесард из департамента рептилий и передал, что профессор Фарраго попросил зайти ненадолго; так что я выбил трубку и направился обратно к деревянной постройке, временно служившей офисом профессора Фарраго, заведующего зоосада по общим вопросам. Профессор сидел за столом перед кучей писем и моих ответов на них. Он посмотрел на меня поверх очков и чудно́ улыбнулся. В его выражении читалось любопытство, нетерпение, лёгкое раздражение и, возможно, зыбкие очертания виноватости.

- Есть тут письмо, - начал он с картинным жестом в сторону листка бумаги, пришпиленного к папке, - письмо, которое вам наверняка запомнилось.

Он снял бумагу и передал её мне.

- А, да, - ответил я, пожав плечами. - Конечно же, автор заблуждается... или…

- Или? - настоял профессор, невозмутимо протирая очки.

- Или лжёт, - ответил я.

Выдержав паузу, профессор откинулся в кресле и велел прочитать письмо вслух, что я и сделал со сдерживаемым пренебрежением к корреспонденту, представлявшемуся мне либо весьма наивной жертвой обмана, либо крайне глупым аферистом. Это я и резюмировал профессору Фарраго - но, к моему удивлению, не встретил согласия.

- Полагаю, - начал он с подслеповатой смущённой улыбкой, - что девятьсот девяносто девять людей из тысячи выкинули бы это письмо и заклеймили бы автора лжецом или дураком?

- С моей точки зрения, - ответил я, - третьего не дано.

- Я считаю, он ни тот, ни другой, - умиротворённо возразил профессор.

- Что?! - воскликнул я, - Человек живёт в одиночестве на крохотной полоске пляжа между пустошью и морем и просит прислать кого-нибудь, чтобы забрать несуществующую птицу!

- Откуда вы знаете, - спросил профессор Фарраго, - что данная птица не существует?

- Научный консенсус состоит в том, - едко заметил я, - что бескрылая гагарка¹ вымерла многие годы назад. Следовательно, вполне простительно сомневаться, что у нашего корреспондента якобы имеется две живых особи.

- Ох, молодость, - устало улыбнулся профессор. - На голой уверенности вы пускаетесь к несуществующим берегам.

Он откинулся в кресле, отрешённо созерцая воображаемые картины.

- Подобно плывущей белке², вы движетесь по воле Провидения и попутного ветра, но никогда не выходите на сушу там, где собирались - не так ли?

Пунцовый до ушей, я ответил:

- А вы считаете, что бескрылые гагарки не вымерли?

- Одюбон³ их встречал.

- А кто с тех пор?

- Никого - кроме нашего корреспондента, - рассмеялся он.

Я тоже рассмеялся, полагая, что беседа подошла к концу, но профессор, как ни в чём не бывало, продолжил:

- Что бы ни жило у нашего корреспондента - а я смею верить, что это и есть бескрылая гагарка - я хочу добыть это для нашего общества.

Справившись с потрясением, я первейшим образом испытал жалость. Очевидно, профессор Фарраго начал впадать в старческий маразм - человечество постигла очередная утрата!

Ныне я полагаю, что профессор Фарраго в точности угадал мои мысли, но не подал виду ни обидой, ни нетерпением. Я пододвинул стул и сел, поскольку оставалось лишь подчиниться и приняться за это навязанное мне безнадёжное предприятие.

Вместе мы составили список необходимых вещей и статей расходов, а я назначил дату возвращения, не допуская и мысли о преждевременном успехе.

- Не переживайте, - сказал профессор. - Всё, что требуется - это доставить птиц в целости и сохранности. Сколько человек с вами отправить?

- Никого, - отрезал я. - Бесполезная трата сил, если нечего будет привезти обратно. А если будет, я непременно запрошу телеграфом.

- Что ж, - добродушно ответил профессор Фарраго, - я окажу вам всю возможную поддержку. Вы не против отбыть этим же вечером?

Пожилому натуралисту нельзя было отказать в расторопности. Я обречённо кивнул, к его вящей радости.

- Итак, - подвёл итог я, надевая шляпу, - Мне надлежит отправиться на север в местечко под названием Чёрная Гавань, где некто Хальярд держит среди прочей утвари двух вымерших бескрылых гагарок…

На этих словах мы оба рассмеялись. Я спросил, с чего всё-таки профессор поверил утверждениям незнакомца.

- Полагаю, - ответил он с той же полуизвиняющейся, полусмеющейся улыбкой, - что по наитию. У меня необъяснимое ощущение, что у этого Хальярда и правда есть гагарка, а то и две. Не могу выбросить из головы, что мы стоим на пороге обретения редчайшего животного. Пожалуй, такие слова не ожидаешь услышать от учёного; несомненно, вы поражены - признайтесь же?

Но я не был поражён. Напротив, я осознал, что и меня, вопреки всему, начала захватывать та же внезапная головокружительная надежда.

- А что если и правда... - начал я, но замолчал.

Мы с профессором многозначительно переглянулись в полной тишине.

- Продолжайте, - подбодрил он.

Но мне нечего было добавить, поскольку перспектива собственными глазами лицезреть живую особь бескрылой гагарки рождала во мне массу противоречивых чувств, не нуждавшихся в словах.

Пока я собирался перед дверью деревянного офиса, профессор Фарраго подошёл ко мне и отдал письмо от Хальярда. Я свернул его и положил в карман, чтобы потом предъявить Хальярду при встрече.

- Сколько он хочет за птиц? - спросил я.

- Десять тысяч долларов. Не возмущайтесь - если птицы настоящие…

- Понимаю, - поспешно согласился я, не смея надеяться.

- Вот ещё что... - посерьёзневшим голосом заметил профессор Фарраго. - Может, вы обратили внимание, что в последнем абзаце письма Хальярд говорит ещё о кое-какой особи - о неизвестном виде прямоходящей амфибии... перечитайте абзац, будьте любезны?

Я достал письмо из кармана и послушно прочёл:

Когда вы увидите живых и настоящих бескрылых гагарок и лично убедитесь в правдивости моих слов, то сможете беспристрастно выслушать меня по ещё одному вопросу - факту существования самого странного создания на всём свете. Пока что скажу лишь, что данное существо следует считать прямоходящей амфибией, а обитает оно в океане неподалёку от побережья. Больше сообщить не могу, поскольку сам данное животное не видел, но у меня есть очевидец, да и многие другие готовы подтвердить, что видели особь своими глазами. Вы, конечно же, отвергните мои слова; но когда прибудет ваш представитель, коль скоро он окажется без предрассудков, я ожидаю, что в его отчёте о морском гуманоиде вы увидите подтверждение слов очевидца, в чьей благонадёжности я не сомневаюсь.

Искренне ваш, Бертон Хальярд.

Чёрная Гавань.

- Вот как, - произнёс я, призадумавшись. - Слона-то я и не приметил.

- Да ещё какого - водоплавающего! - подытожил профессор Фарраго, на прощание пожимая мне руку, - Вы ведь не забудете отправиться сегодня же?

- Конечно, но кто знает, когда я доберусь до порога господина Хальярда. До свидания!

- Насчёт морского гуманоида... - начал было осторожно профессор Фарраго.

- Ох, увольте! - оборвал я. - Я готов купиться на гагарок, так и быть, но если ваш Хальярд заведёт песню про какого-то водяного…

- ...или русалку, - предостерегающе вставил профессор.

На том я возмущённо ушёл, снова разуверившись в здравом уме профессора Фарраго.